Среди подвижников, потрудившихся над просвещением русского Севера личность иеромонаха Илии занимает особое место. Его деяния напрямую связаны с житиями Феодорита Кольского и Трифона Печенгского. «Священник с сеней1 от Рождества Христова инок Илия»2 хорошо известен как миссионер, книжник и доверенное лицо святителя Макария Новгородского, и даже спустя годы на его удивительные просветительские труды ссылались, как на образцовые. В тоже время современные исследователи истории Кольского Севера весьма редко упоминают его славные деяния.
Настоятель владычного домового храма Рождества Христова иеромонах Илия, прибывший в Колу от владыки Макария в конце 1532 года, конечно же, имел все полномочия и обладал всей информацией и о Коле, и о Печенге. Добравшийся в «Филиппов пост», то есть в самую темень и непогоду, иероинок вместе с диаконом и «детьми боярскими» в ноябре-декабре 1532 года, «по просьбе лоплян с Мурманского берега, с Колы-реки, с Тутоломи (Туломы)», то есть лопарей, подготовленных к крещению Феодоритом Кольским, здесь, на берегу Колы «церкви Божия свящали: Благовещения Святой Богородицы, да Чудотворца Николу в Филиппов пост, и самих многих лопарей крестиша…»3
Новые подробности этих событий мы можем узнать из недавно обнаруженной иной редакции Новгородской летописи4: «Того же лета [1531 года] била челом великому князю Диколопская земля, с мурман, сказывают, крестилось их 60 человек в Православную Христову веру. И князь великий прислал в Новгород к архиепископу Макарию, что б архиепископ послал в их землю своего собора священника и дьякона, да у них бы они, приехав служили сорок обедней, да крестили бы их, которые похотят. А нехотящих не нудити. И архиепископ Макарей, по государеву слову послал с ними в их землю своего собора попа с дьяконом крестити их и уставити у них церковный чин у церквей, а дияки великого князя Яков Васильев сын Шишкин, да Дмитрий Васильев сын Великой, по государеву слову, послаша с ними из государевой казны колокол в полтретя пуда без двадцати гривенок и книги церковные, и иконы, и кресты, и ризы служебные, весь чин церковный, и ругу церковную уставили из великого князя казны»5.
Как видно из летописи помимо освящения двух церквей в Коле и крещения лопарских семей района Колы и Туломы, только «обедней» (Божественных Литургий) в новоосвященных церквях было отслужено четыре десятка.
В этом летописном отрывке еще раз обратим внимание на важную особенность просветительской деятельности Русской Церкви в этом сложном, спорном регионе на Севере Европы. Инициатива строительства церквей и внедрения Православия на территории Великой Лапландии должна непременно исходить от коренного населения. Бить челом великому князю должны были сами лопари – «Диколопская земля». Как мы ранее указывали, так же было и в 1526 году, когда «приехаше к Москве лопляне с моря Окияна, ис Кандолакжской губы, усть Нивы-реки, из дикой лопи, били челом государю и просили антиминса и священников, церковь свящати и просветити их святым Крещением». И лишь после этого «Государь велел архиепископу Макарию послати из Новаграда от соборныя церкви, священника и диакона»6.
Крестивший лопарей, освятивший первые церкви на Кольском Севере и постригший в 1532 году в монахи самого Трифона Печенгского, неизменный спутник Феодорита, иеромонах Илия, безусловно фигура весьма заметная в истории церкви XVI века. Личность монаха Илии историки порой были склонны связывать с боярином Василием Михайловичем Тучковым, который в 30-е годы XVI века входил в число приближенных к великому князю Василию III. Образованность и литературные способности Тучкова хорошо видны в его агиографических произведениях, вошедших в Макарьевские Четьи-Минеи7. Владыка Филарет (Гумилевский) не указывая, правда, источника пишет, что Тучков «носил в иночестве имя Илии», и отождествляет его с «Ильей пресвитером»8. Однако, надо прямо сказать, что активная миссионерская биография иеромонаха Илии никак не совпадает с фабулой мирских деяний боярина Василия. Также и обстоятельства завершения его жизни, когда он был избран быть «дружкой» со стороны невесты на свадьбе царя Иоанна Васильевича, но «Василей им не был за тем, что убился с коня»9, никак не вяжется с монашеским обликом.
Рассуждая над этой загадкой, следует вспомнить, что в то время довольно строго соблюдалась традиция, при которой, выбирая при постриге монашеское имя, старались учитывать первую букву мирского имени. Например, Феодор – Феодорит, Василий – Варлаам и т.п.10 Так что, скорее всего, здесь речь может идти о брате боярина Василия Тучкова – Иване Тучкове. То, что братья Тучковы входили в особый круг высокообразованных, передовых людей своего времени, и хорошо знали Феодорита Кольского, говорит тот факт, что их сестра Мария Михайловна Тучкова была матерью князя Андрея Курбского, преданнейшего духовного чада старца. Возможно, упомянутые выше агиографические произведения были плодом совместного творчества братьев Тучковых, что привело к этим историческим переплетениям. Если это так, то иеромонах Илия (Тучков) по строгости монашеских традиций не позволял брату афишировать свое участие в создании этих произведений. Таким образом, все похвальные панегирики того времени доставались брату: «како не удивимся Божия благодати, сей храбрый воин, преждеписанный Василей, светлое око и селика [столько] разумия от Господа сподобился!»11.
Самое первое упоминание «иероинока именем Илия» мы находим именно в Житии Трифона Печенгского, когда на Печенге в 1532 году была «Живоначальныя Троицы построена церковь, и ту святую церковь иероинок Илия освятил»12.
Это был тот случай, как пишет летописец, когда «архиепископ Макарей, по государеву слову послал своего собора попа с дьяконом» к «лоплянам с Мурманского моря». То есть именно подвижническая деятельность преподобного Феодорита, затронувшая нехоженые ранее земли, и самые дальние уголки Кольского Севера пробудила всплеск этой миссионерской активности. В том путешествии «до лопи дикой» священноинок Илия вместе с дьяконом Феодоритом по ходу движения на Север собрали крайне важный материал о положении дел в инородческих северных областях Новгородской епархии (Чудской, Ижорской, Карельской).
Позже эта тревожная информация была доложена архиепископу Новгородскому Макарию. Так после их возвращения с Крайнего Севера появилась написанная Макарием с соизволения Государя окружная грамота от 25 марта 1534 года о духовном неблагополучии в северных новгородских пределах. Вскоре была предприняты соответствующие меры, известные в истории Русской Церкви, как миссия иеромонаха Илии по искоренению рецидивов язычества на Севере России среди ранее крещеных народов. В этой «окружной грамоте» вновь упоминается упорство чуди в своем идольском веровании, языческая духовность биармийских магов – «злодеевых отступников, арбуев Чюдцких». Слово «арбуй» на Руси всегда имело негативный оттенок13. В этом смысле, этимология слова указывает на связь названия с марийским «аrbuj» – жрец, колдун»14, учитывая единство этой финно-угорской ветви наряду с прибалтийско-финскими, саамскими и другими ветвями.
Тексты посланий святителя Макария, а позже и его приемника на Новгородской кафедре владыки Феодосия показывают, что северные миссионеры напрямую столкнулись со значительным сопротивлением в своей деятельности. Безусловно существовали особые «географические и историко-этнографические причины стойкого, долговременного господства двоеверных понятий на финском северо-востоке, где христианство распространялось среди финских племен вместе со славяно-русской колонизацией»15.
Путешествие священноиноков Илии и Феодорита 1532-33 годов показало, что если «по всей Русской земле скверные мольбища разорены были, то в Чуди, и в Ижоре, и в Кореле, и до Каянских немец рубежа, и около Пелейского озера [озеро Пель в Онежском уезде – е.М.] и до Лексы реки [или Лекшы, впадает в Белое море – е.М.] до Лопи до дикия»16 вскрылись многочисленные факты духовного неблагополучия и не только в виде, так называемого, «двоеверия» но прямых рецидивов тяжелого язычества у ранее крещенных северных народов. В докладе 1534 года царю Иоанну Васильевичу – «о прелести кумирской…» говорится: «в тех местах прельщаемы человеки от невидимаго врага диавола, являясь по званию христианами, обычиев держатся от древних прародителей… Слышахом, что втайне детей своих в жертву закалают и образы святых икон огню предают, всячески диаволу угождая, и всякие кудесы творят, чтобы с бесами им беседовать…»17.
Так же было отмечено, что новокрещенные народы Севера пытаются приспособить новую официальную религию государства к своим традиционным языческим духовным ценностям и служениям, которые «не могли бесследно погибнуть в сознании народа». Поскольку «этого можно было достигнуть только долгим путем перевоспитания народа по христианским началам. В истории слияния обеих вер первою степенью была замена внешней стороны верования христианскими формами, в которые таким образом облеклось содержание древней языческой религии. Порой предметы и личности языческого поклонения, не теряя своего прежнего значения, получили христианские названия»18. «Мертвых своих они кладут в селах по курганам и по холомищам с теми ж арбуями, а к церквам на погосты тех своих умерших они не возят схороняти; так же у них у которые жены дитя родитца, и они наперед к тем своим родильницам призывают тех же скверных арбуев, и те арбуи младенцам их имена нарекают свойские, а вас игуменов и священников они к тем своим младенцем призывают после; а на кануны свои [поминальная трапеза – е.М.] призывают они тех же скверных арбуев, и те арбуи и над кануны их арбуют скверным бесам…»19.
«Боголюбивый же архиепископ Макарий во святей Софии молебны пел и воду святил со всем священным собором, и с тою священною водою и своею посыльною грамотою послал своего священника инока Илию кумирскую прелесть искоренити и просветити божественным учением»20. «Леса сечи и огню предавати, камения же в воду метати», то есть речь шла о физическом уничтожении объектов языческого поклонения на древних местах их почитания, и поголовном окроплении всех жителей святой водой, лично приготовленной Святителем в храме Святой Софии Новгородской, с омовением «животворящих крестов, чудотворных икон и святых мощей».
Нет сомнений, что иеромонах Илия был пастырем особо высокой духовности: «Летопись отмечает, что приход священника Илии предчувствовали дети»21. «Иные младенцы пророчествовали за три дня, и за два, и за день глаголюще: «гости к нам будут лес и камения жечи».
«И проповеди ради слова Божия Дух Святый помогал Илие священнику» и, более того, «обращения ради их и покаяния многие показал Бог знамения». Совершались многочисленные и удивительные чудеса – «яко слепые многие прозрели, и всякими недугами одержимые исцеление прияли, и бесы от людей отгонимы бывали»22, что безусловно, во многом предопределило успех этой миссии.
Таким образом, иеромонах Илия с дьяконом Феодоритом действуя смело и решительно, являл перед народом очевидную Божью волю и действенную Его помощь. Позже Новгородский архиепископ Феодосий, укоряя за нерешительность карельских священников, приводил в пример действия старца Илии при уничтожении пережитков языческой веры у народов чуди, води, ижоры. «Мужи и жены» тех народов, пребывая в той прелести бесовской «не смели даже прикоснуться, а не то чтобы разорить те скверные мольбища». И для этого страха были вполне реальные основания: «поне же мольбища оные дияволом блюдомы были, аще кто их прежде сего касался, то диявол» тех смельчаков «сокрушал и смерти их предавал – так в них сила вражия действовала». Когда же «пришел священник и священною водою окропив, молитву сотворил, они со страхом и трепетом прикасались своих мольбищ, и ничем же не повреждаемы были»23. Более того, еще до прихода Илии «малые дети их, четырех лет, трех и меньше, едва на ногах ходить умеющие, сами ходили на те их мольбища и старались их разорить». Это чудо произвело на бывших язычников сильнейшее впечатление, и они «слово Божие с радостию прияли и ту прелесть свою прокляли, а прежде сего всякие пакости священнику делали»24.
Карамзин указывает, что иеромонах Илия свою миссионерскою деятельность начал при царе Василии III (1479 –1533 гг.), и к этому факту активно апеллировали в дипломатических спорах с Данией. Так «знатный дворянин Ржевский и дьяк Дмитриев в Копенгагене для разрешения старых, бесконечных споров о Кольских и Варгавских пустынях, доказывали, что она (Лапландия) без сомнения наша, ибо еще в царствование Василия Иоанновича Новогородский священник Илия крестил ее диких жителей»25.
То есть описанные нами выше освящения церквей на Крайнем Севере в Кандалакше в 1526 и в Коле в 1531 году, были совершены именно иеромонахом Илией.
Позже, спустя и 10 и 15 лет Новгородский Архиепископ был вынужден вновь возвращаться к этой работе по искоренению рецидивов язычества, дабы «прелесть кумирскую и скверные мольбища разорити». В 1548 году священник новгородского Софийского собора Никифор, повторяет опыт священноинока Илии, и так же с двумя помощниками «боярскими детьми» направляется в Водскую пятину, для обращения жителей, уклонившихся в язычество. Владыка Феодосий Новгородский повелевает отцу Никифору «скверные мольбища разоряти и истребляти, и огнем жещи, а християн тех мест наказовати и поучати на благочестие истинныя православныя Христовой веры, и о целомудрии и правде, и о чистоте душевней и телесной, и о брачном и девственном пребывании»26.
Были вскрыты и новые виды уклонения в языческие обычаи «в Чюдской земле, замужние жены и вдовы головы бреют, старые и молодые, а покров на главах и одежду носят подобно мертвечьим одежам». Владыка повелел «поучать их по Божественному Писанию, чтобы жены все, молодые и старые, влас глав своих никак не брили и не остригали, от девства и до скончания житья своего, а девицы бы ходили замуж власы главы своея отрастив, и замужем бы покрывали главы своя, и одежду носили яко же христианам лепо, ибо в том их безчинии великое поругание женскому полу».
Владыка Феодосий «повелел своим детям боярским, Федке Прокофьеву и Сенке Мартьянову, изо всякого погоста арбуев человека по два, а из Чудской земли из погоста жонки так же по две или по три, которые бриты перед архиепископа в Великий Новгород поставить»27.
1. «Сени» – в Новгороде этим словом называли Архиерейский дом. – Прим. авт.
2. Насонов А. Псковские летописи. М.-Л., 1941. Вып. 1. С. 142.
3. Софийская летопись. Полное собрание русских летописей. Т. 6. СПб., 1863. С. 289. Филиппов (Рождественский) пост: с 28 ноября по 6 января по новому стилю.
4. См. Конявская Е.Л. Новгородская летопись XVI века из собрания Т.Ф. Большакова // Новгородский исторический сборник. СПб., 2005. С. 322-383.
5. РГБ. Собр. Большакова Т.Ф. № 333. Л. 122 об., 123. Надо иметь в виду, что год на Руси начинался с первого сентября и описанное в летописи «установление церковного чина» состоялось уже в наступившем 1532 году.
6. Полное собрание русских летописей. Л., М., 1929. Т. 4. Ч. 1. С.542.
7. По мнению Владыки Филарета, кроме Жития Михаила Клопского и Канона ему, перу Тучкова принадлежат Житие Георгия Нового, а также одна из редакций Повести о житии Александра Невского и служба Александру Невскому.
8. Филарет (Гумилевский), архиепископ. Обзор русской духовной литературы: в 2 кн. СПб., 1884. С. 153.
9. Сахаров И. Свадьба царя и великого князя Иоанна IV Васильевича с Анастасиею Романовною Юрьево-Захарьиной в 1547 году // Сказания русского народа. СПб., 1849. Т. 2. Кн. 5 – 8. С. 48.
10. Что касается мирского имени Митрофан и имени Трифон в постриге, то следует учитывать, что в те времена полным именем величались лишь очень уважаемые, именитые люди. В простом народе имена чаше всего имели «уничижённую» форму: Васюк, Сашук, Федко, Митя. В случае с Митрофаном – Троша.
11. ПСРЛ. Софийские летописи. СПб., 1853. Т. 6. С. 301.
12. Житие прп. Трифона. С. 102.
13. «Название Арбуй, сохранилось на Псковщине в бранных выражениях». Черепанова О.А. Мифологическая лексика русского Севера. Л., 1983. С. 169.
14. Фасмер, Макс. Этимологический словарь русского языка. Пер. Трубачева О.Н. М., 1986–1987. С. 84.
15. Щапов А.П. Смесь христианства с язычеством и ересями в древнерусских народных сказаниях о мире // Православный собеседник. Казань, 1861. Ч. 1-3. С. 270-271.
16. Летописный отрывок «В лето 7042…» // ПСРЛ. Псковская вторая и Софийская первая летописи. Прибавления. СПб., 1851. Т. 5. С. 73.
17. Насонов А. Псковские летописи // Летописный отрывок: «В лето 7042-го…» Вып. 1. М.-Л., 1941. С. 143.
18. Костомаров Н. О борьбе христианства с язычеством в России // Православный собеседник. Казань, 1865. Т. 2. С. 257.
19. Грамота новгородского архиепископа Феодосия. 8 июня 1548 г. Кочкуркина С.И., Спиридонов А.М., Джаксон Т.Н. Письменные известия о карелах (X-XVI в). Петрозаводск, 1990. С. 68.
20. Насонов А. Псковские летописи. М.-Л., 1941. Вып. 1. С. 142.
21. Макарий (Веретенников), архимандрит. Макарий, митрополит Московский и всея Руси. М., 1996. С. 8. (В дальнейшем ссылки на это издание будут обозначаться: Архим. Макарий. – Прим. ред.)
22. Летописный отрывок «В лето 7042…». С. 74.
23. Летописный отрывок «В лето 7042…». С. 74.
24. Грамота Новгородскаго архиепископа Феодосия в Корелу. 15 января 1543 г. Кочкуркина С.И., Спиридонов А.М., Джаксон Т.Н. Письменные известия о карелах (X-XVI в). Петрозаводск, 1990. С. 67.
25. Карамзин Н.М. История государства Российского: в 12 томах. СПб., 1816−1829. Т. XI. Гл. I. С. 212.
26. Грамота новгородского архиепископа Феодосия. 8 июня 1548 г… С. 69.
27. Грамота новгородского архиепископа Феодосия. 8 июня 1548 г… С. 71.
Просмотров (220)
