Преподобный Трифон Печенгский
Апостол лопарей
«Сей святой великий проповедник и пустынный житель преподобный отец Трифон рождение и воспитание имел в Новгородских пределах, близ града Торжка, от священных и благочестиво живущих родителей»1.
Родившийся в июне месяце 1485 года и получивший в крещении имя Митрофан2, будущий великий святой Русского Севера, был награжден от Господа богатырским телосложением, исполинской силой и отменным здоровьем. По традиции того времени сын попа должен был следовать по отцовским стопам. Однако приложиться ко стезе своих предков Митрофану не прилучилось. Красивый и статный отрок из благочестивой семьи священника приглянулся кому-то из местных торжковских князей или бояр, может самому «наместнику великокняжескому Василию Китаю». Так или иначе, Митрофан был взят прислугой в богатый дом присматривать за боярскими детьми, а повзрослев, юноша избрал себе стезю ратного служения.
Дальнейшая судьба юного Митрофана может послужить нам примером того, как потакание своим страстям и похотям разрушает душу человека и толкает его на погибельный путь. Довольно скоро имя Митрофана, страшного атамана шайки разбойников, стало наводить ужас на жителей финского пограничья, заставляя трепетать «каянских немцев» из поселений близ Каяно-моря (Ботнического залива). Так что, «много народу ограбил и разорил он на границе и много крови пролил»3.
Но Господь не оставил Митрофана своим попечением. Пережив глубокое потрясение, вследствие не чаянного убийства своей горячо любимой возлюбленной – боярской дочери Елены, Митрофан бросил своих подельников и ушел «на край земли» – «на Приморие великого моря-окияна, в часть Норванския земли, в Кольский присуд, на реку Печеньгу, в народ лопарский».
Здесь он в сокрушении сердца, обрекает себя на пятилетние бесприютные скитания по диким, безлюдным пустыням Крайнего Севера, подвергая тяжким испытаниям, изнуряя и терзая свое грешное тело голодом, холодом, зноем, мошкарой, ежедневной угрозой смерти от дикого зверя и всем прочим, чем так богата суровая северная земля. «Окрест выше писаныя реки Печеньги, бездомно и бескровно, по лесам и по горам и в пропастях земных скитался, странствуя». Пришло время «блудному сыну» горько плакать и каяться, «непрестанно во слезах и молитвах и в сокрушении сердца пометая себя в землю перед Богом»4.
Спустя пять лет, около 1519 года происходит встреча Митрофана со святым подвижником, книжником, богословом, и духоносным старцем Феодоритом Кольским. Встреча, которая изменила судьбу Печенгского отшельника.
Феодорит, с юных лет «разжегшийся желанием пустынного жительства», готовящий себя к просвещению «глубоких варваров, лопарей диких», явился тем носителем Божественного гласа, который открыл Митрофану его нынешнее предназначение, промысел Господа о его новом поприще. Отныне не только личное спасение через покаяние и плач о своих тяжких грехах, но и сердечное сокрушение о грехах ближних, пребывающих во тьме языческого нечестия, и милосердная забота о просвещении сущих во «мраке тяжкого идолобесия» – удел отшельника Митрофана.
Около пяти-шести лет, пребывая «вкупе» с Феодоритом, научался Митрофан молитвенному деланию, постигая великую науку «священнобезмолвствующих». Примерно в 1524 году Митрофан возвращается в места своих покаянных первоначальных скитаний – в район реки Печенги.
Здесь, на берегах Студеного моря, Митрофан, вдохновенно и смело приступивший к оглашению лопарского племени, прямо столкнулся со «злобой бесовской», с противодействием колдунов-нойдов: «яко львы, на благовестника Христова рыкаху и яко медведи ревуще и различно страшаще». Но Митрофан не был оставлен Божественным попечением и сподобился многих чудесных дарований. «Господь Бог многократно от рук желающих крови и смерти Преподобного чудесным образом спасал, своим Божиим мановением наставляя сокрыватися в горах и в расселинах каменных… Иногда Святой проходил сквозь них, злобою ослепленных, и не видим им был». Когда же проповедовал «о дьявольском их пленении и об омрачении их обличал, призывая к Царствию Божьему, к Единому Царствующему над всем», то многие из народа «из уст его яко светлость огня видевшие исходящую, дивилися и на лицо его святое, как у ангела зряще, начинали сердца своего жестокие образы умягчать и семя Слова Божия в него принимать».
Так среди общей массы язычников стали появляться сочувствующие, которые уже не хотели гнать святого благовестника: «Не имеем в нем вины; глаголет нам он о добре, о Царствии Божием, смерть нарицает сном, да не уснем, а воскреснем, так что пока оставим его, но если вину какую обрящем, уж тогда страшною смертию убием его … Преподобный же от сонма их уходя, радовался, что за проповедь во имя Иисуса Христа воспринял биение и многое безчестие».
Это был долгий и изнурительный труд просветителя. Полночные земли зачарованной Похьёлы, древнее колдовское Лукоморье, нехотя и упорствуя, расставались с языческим мраком безбожия. «В том благовестии святый муж доброго желания потрудился немало лет».
В 1533 году Митрофан по благословению святителя Макария Новгородского строит для своих лопарей первую церковь на месте, где в реку Печенгу впадает речка Мана. «Ту святую церковь иероинок Илия освятил». Присланный от архиепископа Макария иеромонах Илия совершил и постриг Митрофана: «И от того же иероинока Илии преподобный отец наш Трифон духом и сердцем правый инок и знаменосец5 соделался».
Вскоре при этой Свято-Троицкой церкви образовался первый лопарский монастырь. Лапландские аборигены нашли в лице прп. Трифона благодатный пример жертвенной любви. Насколько старец с добротой и бесконечным терпением относился к своим низкорослым чадцам, настолько этот богатырь и воин был непримирим и безжалостен к тем многочисленными непрошеным гостям, что приходили грабить и обижать его духовных детей.
В трудах, постах и молитве прошло шестнадцать лет жизни этой удивительной обители. Но вот, около 1549 года «буйная» братия Кольского монастыря, недовольная строгостью устава, изгнала своего строителя прп. Феодорита и переместилась из Колы в устье Печенги. Под угрозой смерти от «лукавых людей» Трифон на восемь лет оказался вынужден уйти из монастыря. В его отсутствие братия самовольно переносит монастырь из Трифоновской пустыни, в устье Печенги, где удобнее заниматься промыслами, торговлей и прочими мирскими попечениями.
В 1556 году ходатайством прп. Феодорита и чудесами явленными Печенгским старцем при царском дворе, монастырь получает от Иоанна Грозного жалованную грамоту. Вместе с новым игуменом Гурием прп. Трифон возвращается на Печенгу. Как и иные Кольские старцы, он принимает «за послушание» новые принципы взаимоотношения Церкви и государства, задачу строительства северных монастырей-крепостей.
Братия монастыря на Печенге была «не простой», ее насельники в полной мере соответствовали страстным чертам юности своего отца основателя. О том, что такова есть воля Божья о сем монастыре и таков крест дан Трифону от Господа, возвещал его друг прп. Варлаам Керетский: «сподобился ты еси обитель воздвигнути и братию собрати, будут бо зде людие и села зле неукротимы, яко дивии звери, твоей ярости и острожелчию подобящася». По мере того, как возрастал в Духе преподобный Трифон, сокрушая свои «ярость и острожелчие», так же и умирялся дух его братии: «Аще и питаемые роптати не престают, но ты сих зверство на кротость в благоразумие приведе, молитвами непрестанными и пением и бдением».
Эти строки из тропаря «Канона» раскрывают нам все величие, едва ли не самого главного жизненного подвига преподобного Трифона Печенгского. Это подвиг великих старцев древности, образец которого дал преподобный Иосиф Волоцкий в своем настоятельском служении братии, с его самоотверженной попыткой спасти высокие подлинные монашеские идеалы в наступивших принципиально новых российских условиях. Тогда преподобный Иосиф взвалил на себя задачу, решение которой едва ли по силам смертному. Организационными мерами, жесткой дисциплинарной регламентацией, силой личного примера и молитвенного подвига постараться воспитать идущих в его монастырь новых людей в духе истинного монашества.
Точно так же и Трифон, несмотря на упомянутые «ярость» и «неукротимость» братии, с которыми вплотную довелось ему столкнуться, все же сумел благодатной силой своей великой святости преобразовать «сих зверство на кротость» и привести в «благоразумие». Путь, которым вел братию Трифон, весьма не прост, но он был единственно возможен в той ситуации, и посвященные ему древние молитвенные тексты нам тот путь ясно раскрывают — «молитвами непрестанными, и пением, и бдением». Трифон в отношении своих чад выполнил долг духовного отца, и «их Христу чистыми представил».
Трифон скончался в декабре 1583 года. Перед смертью он оставил братии грозное пророчество о грядущей страшной беде, о разорении монастыря, и о том, что «от острия меча умучатся многие». Все исполнилось ровно через шесть лет. В декабре 1589 года при нападении отряда шведских финнов абсолютное большинство братии явили истинное, идущее даже до смерти, послушание своему игумену, запретившему устраивать побоище в церкви. В результате, стоя на коленях, все они приняли страшную смерть. По молитвам Трифона, они наследовали райские обители, ибо через мученическую кончину, Трифон «их Христу чистыми представил».
Полная мера понимания этого великого чуда, совершенного в XVI веке Печенгским старцем, раскрылась нам лишь недавно, когда осенью 2003 года, благословением Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, «братия Печенгского монастыря, убиенная вместе с игуменом Гурием, [была] прославлена в лике преподобномучеников»6.
Примечания
1. Здесь и далее курсивом выделены цитаты из наиболее древних источников посвященных житию прп. Трифона: Житие прп. Трифона Печенгского, просветителя лопарей // Православный собеседник. Казань, 1859. Ч. 2. С. 89 -120; «Канон преподобному Трифану Печенгскому чудотворцу», «Канон пре-подобному Варламу Керетьцкому, новому чюдотворцу». Рукописное собрание Псковского музея-заповедника. Ф. Никандровой пустыни. № 292; Курбский Андрей. История о Великом князе Московском // Памятники литературы Древней Руси. 2 пол. XVI в. М., 1986. С. 324–347.
2. В честь свт. Митрофана, первого Патриарха Константинопольского (†325). Память 4 июня.
3. Из рассказа прп.Трифона путешественнику Симону ван Салингену о своей жизни: Филиппов А.М. Русские в Лапландии в XVI веке // Литературный вестник. СПб., 1901. Т. 1. Кн. 3. С. 302.
4. «И вдали от всех людей, в пустыне, среди диких зверей каяться перед Богом», так сам Трифон за-вершил рассказ голландскому путешественнику о своей грешной юности. Филиппов А.М. Русские в Ла-пландии в XVI веке. Сообщение Симона-ван-Салингена. // Литературный вестник. СПб., 1901. Т. 1. Кн. 3. С. 302.
5. «Знаменосец» — в данном случае, – «схимник», в иных древних текстах может означать «чудотворец», «творящий знамения».
6. Письмо Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II от 15. 10. 2003 года, на имя Епископа Мурманского и Мончегорского Симона.
Просмотров (902)