В середине XVI века Умбская волость имела уникальную для Кольского Севера ситуацию. В большинстве существовавших на тот момент волостях нашего региона само понятие «приход» совпадало с понятием «волость». Волостные (земские) старосты являлись одновременно и старостами церковными.
Вся администрация волости (включая суд, делопроизводство и мирской сход) сосредотачивалась в трапезных приходских храмов. Умба же пошла по пути развития, характерного для более южных районов Поморья, – пути децентрализации и автономии каждого поселения волости. В указанный период мы застаём по сути три самостоятельных прихода в рамках одной волости.
Древнейшим приходом, возникшим не позднее 2-й половины XV века, был приход церкви Воскресения Христова в верхнем погосте. От него примерно спустя сто лет отпочковался приход-«выставка» в нижнем погосте. Судя по сохранившимся источникам, в нижнем погосте сразу возникло два храма – летний (холодный) без трапезы во имя Петра и Павла (впервые упомянут в сохранившихся актовых материалах 1563 года) и зимний (тёплый) с трапезой во имя Воскресения Христова (впервые упомянут в 1570/1571 году; по другим данным – в 1569 году). Сами местные жители называли свой приход Воскресенским. Это отразилось в актовых материалах эпохи. Так, в духовной попадьи Татьяны Григорьевой дочери от 30 января 1571 года читаем: «да к Воскресенью в волость на престол приказываю по души шубу белью, да вверх к Воскресенью на престол однорядку с ыскрой, да живота моего два котла, да оловяник, да медник». Официальная же документация (государственная и епархиальная) именует приход Петропавловским. К примеру, древнейшая из сохранившихся приходных книг Новгородского дома Святой Софии от 1576/1577 года знает только храм Петра и Павла в Умбе и ни разу не упоминает церковь Воскресения Христова. Видимо, разница в наименованиях была связана с удобством различения верхнего и нижнего приходов одной волости при проведении учётных и иных административных мероприятий.
Сам процесс образования прихода-«выставки» хорошо изучен в дореволюционной историографии. Обычно после образования отдельного поселения, тяготевшего к определённой автономии от соседей, община мирским сходом составляла обращение к новгородскому архиепископу, испрашивая благословения на постройку храма (чаще – двух) и создание прихода. В этом прошении община определяла заранее выделение из волостных земель погоста, включавшего, помимо храмов и кладбища, дома для причта (священника, дьячка и пономаря) и хозяйственные постройки, а также оговаривала источники текущего содержания духовенства (в Умбе это был один «лук» в общем пользовании причта).
После устройства погоста община вторично обращалась к владыке, испрашивая антиминсов для храмов и представляя кандидатов для рукоположения на клировые должности. Причт в эту эпоху полностью избирался из членов общины, таких же крестьян. Выборными были также церковный староста и «трапезник» (обычно совмещавший свои обязанности с послушанием пономаря). Разница состояла лишь в том, что клир избирался бессрочно, а приходская администрация — на обговоренный срок: староста – на два года, а «трапезник» — на один.
При выборном принципе формирования клира не следует обольщаться насчёт духовных и интеллектуальных его качеств. Священник в указанную эпоху мало чем отличался от односельчан. Зачастую единственным его достоинством было умение читать. Зафиксированы многочисленные случаи, когда приходской поп не умел правильно совершать Литургию, крестил без святого мира и масла, допускал соединение отпевания с языческими ритуалами и пр. Не стоит удивляться, что местное духовенство ни в XV, ни в XVI, ни в XVII столетиях не было инициатором православной миссии среди лопарей и некрещённой части карелов. Проповедь как таковая исчезла из приходского обихода. Потребуются колоссальные усилия епархиальной и государственной власти, прежде чем приходы станут орудием просвещения местного населения. Сельские клирики XVI века были такими же тягловыми крестьянами, участвовавшими во всех формах хозяйственной деятельности волости (например, в 1577 году умбский священник Григорий Ильин участвовал наравне с другими крестьянами в соглашении о «проряде» на промыслы с Кирилло-Белозерским монастырём). При этом духовенство составляло беднейшую часть «волощан».
На данный момент из актового материала эпохи нам известны имена трёх священников нижнего Петропавловского погоста и одного верхнего Воскресенского. Первым из известных по имени упомянут под 1571 годом священник Григорий Ильин сын (в последний раз он указан в документах 1584/1585 года). Под 1577 годом назван в нижнем погосте некто поп Сергий (его имя встречается лишь один раз, в связи с архиерейским сбором). Наконец, под 1595 годом упомянут священник Герасим, избранный после «немецкого» нашествия. Единственным известным по имени священником верхнего погоста является его последний настоятель — чёрный поп Васьян.
Реальная власть на приходе принадлежала органам земского самоуправления — старостам, земским дьякам и «трапезникам», избираемым приходским сходом (как показывают исследования, чаще всего состоявшим не из всех «волощан», а лишь из их «верхушки», способной тянуть государственное и церковное тягло). Для Умбы характерно соединение функций приходского и земского дьячков (делопроизводителей и псаломщиков в одном лице). Первым известным нам дьячком был Илейка Гурьев сын Попов, совмещавший дьяческие функции в верхнем погосте и в земском волостном правлении; впервые упомянут под 1571 годом. Многие годы в нижнем погосте эти функции совмещал дьячок Петелка Лукьянов, впоследствии перебравшийся в Варзугу. Также в Умбе совмещались функции пономаря и «трапезника», который не подчинялся настоятелю (только старосте).
Одной из своеобразных и причудливых черт приходской жизни данной эпохи были волостные трапезы. За счёт приходской казны на большие праздники «трапезниками» варилось пиво (в описях приходов сохранились упоминания о специальных чанах для пивоварения) и устраивался пир в трапезной храма. В период изживания этой сомнительной традиции зафиксированы ужасающие примеры того, до каких крайностей доходили подобные пиры. Ссоры, матерная брань, драки и даже убийства были неприглядной стороной этих «торжеств», совершавшихся в храме.
Следует отметить, что храм и его казна воспринимались, с одной стороны, как собственность волостного мира, а с другой, владельцем выступал тот святой, в честь которого была посвящена церковь. В нижнем погосте «суверенами» были апостолы Пётр и Павел. Приходская казна не являлась собственностью духовенства. Священник не был даже её распределителем. Временное подотчётное управление принадлежало приходскому старосте. Зачастую церковная казна превращалась в «кассу взаимопомощи» членов общины.
Но была в эту эпоху в Умбской волости и ещё одна форма приходской жизни, возникшая во 2-й половине XVI века и просуществовавшая всего несколько десятилетий. Этой особой формой являлись часовенные приходы. Подобный приход, скорее всего, если следовать косвенным указаниям источников, существовал в «волостке» Вялозеро. В отличие от церковных приходов, часовенные ускользали от административного учёта. Дело в том, что в XVI столетии часовни строились без благословения Правящего Архиерея и зачастую стояли без имени и без освящения. Не было при часовне собственного клира (священник приглашался лишь на большой праздник или по случаю какой-либо надобности: крестины, отпевание, постриг и т.д.). Часовня в данном случае выполняла функции мирского молитвенного собрания и центра администрирования небольшого поселения, не способного построить храм и содержать собственный клир. В остальном жизнь часовенного прихода ничем не отличалась от церковного. Увы, именно часовенные приходы сформируют в народе привычку к «беспоповству», став благодатной почвой для раскола XVII века.
Настоящей катастрофой для Карельского, Кандалакшского и Терского берегов Белого моря стал так называемый «Басаргин правёж» 1568 года. Поводом стал ложный иск двинских промышленников Бачуриных к Варзужской волости на 450 рублей. Но реальные причины разорения не только Варзуги, но и всего западного и северного Поморья заключались в той борьбе с крупными светскими и духовными феодалами, которую развернул царь Иоанн Грозный с середины 50-х годов. «Правёж» был поводом многолетнего разграбления вотчин двух главных «конкурентов» царской власти в регионе в лице «недобитой» новгородской аристократии и крупных монастырей. Следствием «правежа» стало разорение значительной части местного населения. Массовый голод, вымирание и бегство остатков населения привели к запустению региона. После «свержения» митрополита Филиппа с первосвятительской кафедры монополия Соловецкого монастыря в регионе была разрушена, наступил новый этап в развитии Умбы и её прихода, о котором мы будем говорить в следующий раз.
иеромонах Никодим (Коливатов)
Просмотров (21)
