Одним из проблемных аспектов православного обряда (а заодно и вероучения) является взгляд на совершение и практическое применение чинопоследования великого освящения воды — Великой Агиасмы. Внешне простой и привычный чин рождает множество споров и разночтений, как у священников, так и у мирян.
В данном очерке мы не сможем коснуться всех вопросов, связанных с Великой Агиасмой, но остановимся лишь на наиболее знаковых именно для Русской Православной Церкви.
Во-первых, мы постараемся рассмотреть, как сложилось чинопоследование великого освящения воды и какой смысл в него вкладывали первоначально. Исходя из этого, во-вторых, мы определим суть самой Великой Агиасмы в рамках православного обряда. Наконец, в-третьих, мы попытаемся определить, чем Великая Агиасма не является и какой смысл, приписываемый ей в современной богослужебной практике, не соответствует православному духу.
Вехи истории Агиасмы
Так как наш очерк не является историческим исследованием, мы не станем углубляться в различные спорные моменты истоков чина великого освящения воды, но лишь обозначим основные вехи формирования данного чинопоследования и изменения духовного смысла Великой Агиасмы.
Для большинства исследователей является очевидным, что чин великого освящения воды «генетически» восходит к Таинству Крещения. Начиная с момента фиксации богослужебной традиции, Древняя Церковь совершала Таинство Крещения два раза в год: на Пасху и Богоявление (праздник, объединявший воспоминания о Рождестве, Обрезании и Крещении Господа нашего Иисуса Христа; также в этот день вспоминали чудо в Кане Галилейской). Само Крещение совершалось накануне вечером перед Праздниками. Уже к IV веку, когда окончательно произошло разделение богоявленского цикла на отдельные праздники, чин Крещения строго включён в вечерню Великой Субботы и в вечерню Сочельников Рождества и Богоявления. Само Таинство совершалось во время чтения паремий (ветхозаветных чтений, праобразующих празднуемое событие).
На чтении паремий архиерей исходил из храма в баптистерий (специально построенное сооружение с купелью для крещения) или на источник, где его уже ждали прошедшие сорокадневную подготовку оглашенные. Он облачался во все белые одежды, покрывая их фартуком и запонами, совершал каждение вокруг купели и возносил молитву на освящение воды. После этого совершалось помазание крещаемого елеем как образ милости Божией и как символ выхода на духовную брань будущего христианина (по подобию атлетов, которые, готовясь к схватке, обмазывались маслом, чтобы не быть схваченными противником). Затем следовало троекратное погружение в освящённую воду крещаемого с произнесением тайносовершительной формулы «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». На каждое поминовение одного из Лиц Святой Троицы диакон произносил «Аминь». Троекратное погружение совершалось в трёх иконографических системах. Во-первых, прошлого – во образ исторического Крещения Иисуса в реке Иордан (именно как историческое воспоминание, погружение крещаемого совершалось в полной наготе). Во-вторых, настоящего – во образ смерти и воскресения Христа (крещаемый умирал с Господом и воскресал с Ним для жизни вечной; отсюда символизм троекратного погружения, восходящий к трём дням пребывания Иисуса плотью во гробе). Наконец, в-третьих, будущего (а точнее, вечного) – во образ Царства Небесного, частью которого становился крещёный. После крещения «новорожденных» облачали в белые одежды и вели в храм, где совершали миропомазание и впервые причащали Христовых Тайн за Литургией. Так в общих чертах выглядело Таинство Крещения, лёгшее в основу чина великого освящения воды, в первые века христианства.
Для нас в этом рассказе важно уяснить, что делали с освящённой водой после Крещения, ведь она осмыслялась как Святыня (собственно – Агиасма!)? Очевидно, в ней не купались (это нарушало бы одно из древнейших представлений о единственности акта крещения). Наиболее вероятным является догадка, что воду из купели раздавали новокрещёным, а возможно, и членам общины.
Однако в IV-VI веках в Поместных Церквях идут два важных для нашей темы процесса. С одной стороны, Крещение всё чаще совершается не только на Рождество и Пасху, но и на другие великие праздники, а к концу указанного периода и вообще в течение всего богослужебного года. Следствием этого стало вымещение Таинства Крещения за рамки Евхаристии. С другой стороны, произошло разделение двух воспоминаний – Рождества и Крещения Господня. Это привело к тому, что основная часть крещаемых приступала к Таинству на Рождество, а Святое Богоявление оказывалось как бы «невостребованным». Так или иначе, сложилась ситуация, когда первоначальный священный архетип отделился от своего богослужебного пространства, сохранив при этом потребность иконографического восполнения утраты.
Именно в этот период формируется церковное учение об Агиасме. Согласно церковному историку Феодору Чтецу, великое освящение воды как отдельный чин был установлен Антиохийским патриархом Петром Гнафевсом в конце V века. После некоторого шатания в вопросе местоположения чинополедования за ним устойчиво закрепилось место в конце вечерни Сочельника. Это было обусловлено тем, что Крещение всё-таки продолжало совершаться в ряде Поместных Церквей именно на паремиях вечерни. Одновременно с этим смысл великого водосвятия был иконографически прописан как приуготовительный (исторический), то есть предшествующий Литургии, которая, по мысли Священного Предания, находится вне времени в его падшем искажённом состоянии. Так как чинопоследование Великой Агиасмы было отражением Таинства Крещения, то в его основу была положена та же молитва, что и в Таинстве (причём ряд исследователей предполагают, что эта молитва первично возникла именно в чине Великой Агиасмы, а потом заимствована чином Крещения). Судя по всему, чинопоследование выглядело следующим образом. Перед отпустом вечерни, совершаемой отдельно от Литургии, клир исходил в притвор или во двор храма, где над источником или уготованной купелью читались паремии из Ветхого Завета (Апостол и Евангелие не читались), а также молитва (первоначально без погружения креста).
Некоторые коррективы в последование внёс Устав Храма Святой Софии в Константинополе. В нём так описываются священнодействия: «5-го числа того же месяца [января]. Навечерие [праздника] Светов… Но [в обычное время] отпуста диакон не отпускает народ, то есть не возглашает: «С миром изыдем», но [вместо этого возглашает:] «Премудрость!», и входит патриарх под сень святого престола вместе с диаконами и [служителями] со свечами и кадилами. И диакон совершает ектению, а после этого патриарх читает молитву о воде. И по завершении благословения воды, когда патриарх пойдет из [храма] к фонтану атриума, певцы у амвона начинают петь: «Глас Господень…», под это пение все идут в атриум, и там тоже читается молитва благословения воды. А [в храме в это время] с амвона читают паремии. 6-го числа того же месяца. Праздник святого Богоявления… Утреня поется в храме, и на 50 псалме поется тропарь: «Днесь Троицу…» и другой: «Во Иордане крещающуся Тебе, Господи». И по его завершении патриарх идет в баптистерий и совершает таинство Крещения…» Таким образом, обрядовая необходимость развела дни совершения Великой Агиасмы и собственно Крещения. В таком виде великое освящение воды сохранялось до XIV века.
Для нас важно отметить литургический смысл чинопоследования, акцентирующийся тем фактом, что оно в своей основе совершается в алтаре и анафоральная по содержанию молитва возносится не о конкретных сосудах с водой, а о водной материи в целом. Лишь после общего (литургического) моления предстоятель исходит к конкретным водам и освящает их иной молитвой. Ещё один момент заключается в том, что данное последование, как и ранее, не предполагает купания в водах.
К XIV-XV векам относится новое изменение чинопоследования великого освящения воды. Именно в этот период оно приобретает строй современного чина. Главной тенденцией эпохи в сфере развития обряда стал полный разрыв Таинства Крещения с Божественной Литургией. Как следствие, крещальные элементы в чинопоследовании Великой Агиасмы обретают новое, несвойственное им прежде положение. Но и само великое освящение воды теряет свой первоначальный евхаристический накал, получая новые акценты. Следствием этого становится снижение сакрально-иконографического содержания священнодействия, а также узаконение нетрадиционного использования Агиасмы мирянами. Главной доминантой эпохи становится замена Таинства Крещения в сам день Богоявления вторичным совершением Великой Агиасмы (особенно в славянских Церквях).
Получает также распространение традиция купаться в водах в день Крещения Господня. Это установление восходит к особенностям литургической жизни Иерусалимской Церкви, где в день Святых Богоявлений примерно с VI века патриарх совершал молебен (не являющийся чином Великой Агиасмы!) на Иордане. По традиции, после молебна богомольцы купались в реке. В славянском мире данная традиция смешалась с остатками язычества, породив причудливое соединение славянского ритуализма и христианского благочестия. Целый набор суеверий укоренился в сознании народа вместе с крещенскими купаниями. Самой печальной стала подмена Таинств Исповеди и Причастия купанием, будто окунание в воде само по себе очищает от грехов и причащает Божества. Такой ритуалистический подход в ряде Поместных Церквей заставил духовенство искать способы «воцерковления» купаний.
Так, уже в позднем средневековье возникает традиция совершать крестный ход к источнику или проруби и служить молебное пение. Как показывают русские письменные источники, первоначально совершалось последование общего молебна с пением канона Богоявлению Господню. Ни о каком сугубом водосвятии речи не шло, а молитва над водой совершалась только в храме. При этом вода в источниках и проруби не воспринималась как Великая Агиасма.
Впрочем, вопрос о чинопоследовании второго водоосвящения не был прост. Иерусалимская Церковь (но не Устав!) постепенно усвоила дважды совершать великое освящение воды: первый раз в храме на вечерне, а второй – утром на Иордане. Эта традиция была настолько устойчива, что к XI веку, как кажется, имела почти повсеместное распространение в Восточных Церквях. Именно против такого распространения выступил преподобный Никон Черногорец.
Споры продолжались и в последующие века. Защитником двукратного совершения великого освящения воды выступал преподобный Максим Грек (XVI век), что свидетельствует о достаточно широком сопротивлении в России двукратному совершению Великой Агиасмы. Вершиной борьбы с двукратным совершением великого освящения воды стала реформа патриарха Никона, которая в 1655 году запретила совершение чина в сам праздник Богоявления, мотивируя это тем, что Христос единожды крестился, следовательно, чин, совершаемый в воспоминание об этом, тоже должен совершаться единожды. В этом была своя не только иконографическая, но и литургическая логика. Вечерня Сочельника, соединённая с Литургией, по своей сути относится к богослужебным суткам праздника Крещения. Из этого следует, что мы совершаем чин Великой Агиасмы не просто дважды, а дважды за один день – в начале и в конце богослужебного цикла, что выглядит явной аномалией. Именно этой нелогичностью попрекают старообрядцы православных «никониан» в этом вопросе.
Двукратное совершение великого освящения воды было восстановлено на Московском соборе 1666-1667 годов, а окончательно утвердилось при патриархе Иоакиме в 1682 году, получив новое своё расположение после заамвонной молитвы. Причём к XVII веку второе великое водосвятье заменило общий молебен на источниках, существовавший до этого.
Последней вехой в развитии чинопоследования великого освящения воды стал ХХ век, внесший не столько структурный, сколько смысловой разлад в и без того неопределённое понимание рассматриваемого священнодействия. Подлинной бедой для Церкви стал недопустимый отрыв великого освящения воды от Евхаристии и совершение его более двух-трёх раз за день. Это неминуемо привело к девальвации Великой Святыни.
Для осмысления заявленной нами темы данного краткого очерка вполне достаточно, чтобы уяснить исторические смыслы чина великого освящения воды. Выйдя из Таинства Крещения, чин великого освящения воды претерпевал многосторонние влияния различных поместных традиций, в том числе инородных для Православия, вследствие чего многие первоначальные аспекты уступили место литургическому волюнтаризму и не всегда оправданным нововведениям.
Теперь нам надо посмотреть на то, что же такое Великая Агиасма.
Агиасма как Антидор
Как отмечают литургисты, почитание крещенской воды наблюдалось среди христиан ещё до формирования чинопоследования освящения вод. Так, святитель Иоанн Златоуст пишет: «В этот праздник все, почерпнув воды, приносят её домой и хранят во весь год, так как сегодня освящены воды; и происходит явное знамение: эта вода в существе своем не портится с течением времени, но, почерпнутая сегодня, она целый год, а часто два и три года, остается неповрежденной и свежей». Из его слов видно, что для нетленности воды вовсе не было необходимости совершать какое-либо священнодействие. Ежегодно Бог давал верным утверждаться в преодолении тления и смерти силою Господа нашего Иисуса Христа. Сам факт сошествия Спасителя в воды Иордана был достаточен для освящения всей воды раз и навсегда. Чтобы уверять верных в этом, Иисус Христос дал нам чудо нетления воды в день воспоминания Его Крещения. Поэтому тропари «Глас Господень на водах вопиет…», «Днесь вод освящается естество…» и другие говорят не о настоящем, а о прошлом (в мемориальном смысле) и будущем (в эсхатологическом смысле).
Причём святитель Иоанн Златоуст не упоминает никакого другого чудесного свойства, кроме нетленности воды. Это и понятно. Вода как первоматерия, являясь основой тварного мира, претерпела искажение вслед за падением тех, для кого этот мир был создан. Именно поэтому с «исцеления», с восстановления воды в её первоначальном бытии и начинается возрождение материального мира и человечества. Бог создаёт материальные условия возрождения человечества. При этом понятно, что ничего, кроме преодоления тленности, этому материальному миру не надо (материя не имеет личной греховности!). Поэтому чудо богоявления по отношению к материи сводится исключительно к нетленности. Опрометчиво приписывать что-то ещё воде, кроме нетленности, данной водам Иордана в сам день Крещения Господа и всем водам во все последующие времена.
Итак, у нас есть данность – чудо нетленности воды, почерпаемой в день воспоминания Крещения Господа и Бога нашего Иисуса Христа. Совершенно очевидно, что весь смысл именно в нетленности. Так же очевидно, что нетленная вода дня Святого Богоявления не есть Великая Агиасма, что и было выражено многими литургистами в разные эпохи.
Великая Агиасма есть вода, освящённая определённым способом и для конкретной цели. О способе мы сказали выше. Чин великого освящения воды на данный момент обязательно совершается в храмовом пространстве (первоначально – непосредственно в алтаре!). Он является частью Божественной Литургии, поэтому обязательно совершается до её завершения (на практике – после заамвонной молитвы). Обязательными элементами великого освящения воды являются: 1) пение крещальных тропарей (сохранившихся, как и слова Требника «исходим все ко крестильнице», из некогда бывшего здесь Таинства Крещения), 2) чтение трёх паремий (указывающих на первоначальное совершение чина на вечерне Сочельника), 3) чтение из Апостола и Евангелия (поздняя вставка мемориального, а не догматического значения), 4) мирная ектения с сугубыми прошениями, 5) произнесение возгласно анафоральной молитвы «Велий еси, Господи…», 6) произнесение евхаристической главопреклоненной молитвы, 7) пение тропаря праздника Крещения Господня с погружением креста в воду (самый поздний и мало обоснованный элемент чина). Именно в этом последовании следует искать смысл Великой Агиасмы, ее «чудесное» предназначение в деле спасения человечества, ради которого Церковь и была устроена Богом.
Для правильного понимания чина великого освящения воды и того, что за духовное вещество мы получаем, мы сосредоточимся на содержании молитв и прошений великой ектении, являющимися древнейшими частями исследуемого чина. Мы умышленно опускаем в данном очерке мемориальные и крещальные элементы, которые не только не дают ясности в исследуемом вопросе, но и уводят нас в сторону.
Итак, после чтения Священного Писания, имеющего сейчас приуготовительный характер, диакон возглашает над водами мирную ектению с особыми прошениями. Что же это за прошения? Какие свойства должна приобрести вода? Помимо свойственных всем типам мирной ектении прошений, перед нами три подгруппы свойств, о которых молится Церковь. Первую группу составляют свойства крещальной воды (прошения о них совпадают с чином водоосвящения для Таинства Крещения: «о еже освятитися водам сим… наитием Святаго Духа», «о еже дароватися… благословения Иорданова», «о еже снисходити на воды сия… Пресущный Троицы действу…», «о еже просветитися нам просвещением разума и благочестия…» и прочее). Следует признать эти прошения об усваиваемых свойствах заимствованными из последования упомянутого Таинства (впрочем, в разных формулировках они характерны всем видам освящения воды, включая и малое).
Вторую группу составляют прошения, относящиеся исключительно к Великой Агиасме. Остановимся подробней. «О еже быти воде сей, освящения дару, грехов избавлению, во исцеление души и тела, и на всякую пользу изрядну». Если не учитывать позднюю и несколько гротескную вставку «и на всякую пользу изрядну», то первое прошение непосредственно о Великой Агиасме имеет исключительно евхаристическое измерение. Агиасма есть дар освящения, направленный на избавление от грехов и их последствий через «исцеление души и тела». Уже в следующем прошении Агиасма обретает эсхатологическое измерение, она должна приводить «в жизнь вечную». Далее идёт усугубление спасительного в евхаристическом понимании содержания Великой Агиасмы. Диакон возглашает: «о еже быти сей, во очищение душ и телес, всем верою черплющим и причащающимся от нея». Чинопоследование осознанно выбирает слово «причащающимся», ставя потребление Агиасмы рядом с Причастием Святых Тайн Тела и Крови Христовой. И опять: «О еже сподобитися нам исполнитися освящения, вод сих причащением, невидимым явлением Святаго Духа». Из текста прошений становится понятно, что Великая Агиасма должна стать инструментом нашего спасения. Поэтому ей должны быть усвоены благодатные дары оставления грехов, исцеления материи и духа через незримое соединение со Святым Духом под видом причастия освящённых вод.
Третья группа прошений носит явно поздний вставочный характер, нарушая и технически разрывая евхаристическое единство ектении. К этой группе следует отнести уже упомянутое добавление «и на всякую пользу изрядную», а также «о еже явитися сей отгнанию всякого навета видимых и невидимых враг…», «о черплющих и емлющих ю во освящение домов…». Если учесть, что ектения первоначально произносилась непосредственно у Престола, на котором только что совершилось величайшее из Таинств Церкви, ставящих человека вне времени и пространства в условия Царства Небесного, то выглядит издёвкой просить об окроплении домов или даже об избавлении от наветов кого-либо… Иначе чем грубым вмешательством земного в Небесное эти прошения не назовёшь. Они свидетельствуют об ослаблении первоначального евхаристического и эсхатологического сознания Церкви.
За мирной ектенией, во время которой предстоятель читает тайную молитву (по форме напоминающую молитву Таинства Крещения, а по содержанию являющуюся калькой с евхаристического канона, включающую благодарение и воспоминание), идёт молитва-эпиклеза «Велий еси, Господи…». Нас будет интересовать не всё многообразие содержания этой молитвы, но лишь то, чем должна стать освящаемая вода.
После троекратного призывания Господа нашего Иисуса, чтобы Тот послал Святого Духа и освятил воду («Сам убо Человеколюбче Царю, прииди и ныне наитием Святаго Твоего Духа, и освяти воду сию»), мы слышим то, чем должна стать эта освящённая материя. Фактически перед нами повторение ектении: «И даждь ей благодать избавления, благословение Иорданово: сотвори ю нетления источник, освящения дар, грехов разрешение, недугов исцеления, демонов губительну, сопротивным силам неприступну, ангельския крепости исполнену». Очень важно отметить, что прошение здесь исключает материальную составляющую, перенося акцент на духовную жизнь человека, укоренённого в вечности.
И далее: «да вси почерпающии и причащающиеся имеют ю ко очищению душ и телес, ко исцелению страстей, ко освящению домов, ко всякой пользе изрядну». Фраза эта имеет более позднее, чем основная часть молитвы, происхождение. Об этом свидетельствует как повтор темы освящения душ и телес и исцеления страстей (в других словах уже испрошенного), так и контрастирующее единичное прошение об освящении домов. Здесь явно виден требоисполнительский смысл позднего средневековья. Тем более это прошение выглядит странным и как бы привнесённым, если учесть, что в полном чине освящения дома присутствует малое освящение воды. Наконец, следующие за прошением символические образы Ветхого Завета говорят исключительно о победе духовной над грехом.
После тайносовершительных слов «Сам и ныне Владыко, освяти воду сию Духом Твоим Святым» даётся окончательная формула того, для чего освящается Великая Агиасма: «Даждь же всем прикасающимся ей и причащающимся, и мажущимся ею, освящение, здравие, очищение и благословение». Очевидно, всё направлено на Царство Небесное.
Как и в великой ектении, мы видим, что Великая Агиасма освящается во образ Святых Тайн. Она является веществом освящения во оставление грехов и жизнь вечную. Но не подменяет ли Великая Агиасма собою Тело и Кровь Христову, коль скоро она имеет (хотя бы формально!) то же предназначение? Убеждён, что нет. Наш Требник даёт краткий ответ, исходя из утраченного, а может, и плохо сформулированного богословия первых веков христианства. Мы читаем в чине Исповеди: «Чадо… да не причастишися Божественных Таин, точию да пиеши Агиасму Великую». Эта краткая фраза раскрывает подлинный смысл чина великого освящения воды, его сугубо евхаристического положения и содержания.
Великая Агиасма есть Антидор, вещество, подаваемое вместо Дара Святых Христовых Тайн. Агиасма предназначалась для тех, кто по какой-либо причине не мог приступить к Причастию. Это относилось не только к находящимся под епитимией (отлучением от Тела и Крови Христовой), но и к болящим, путешествующим или по иной какой-либо причине не способным быть в храме на Литургии. Задолго до появления Антидора в современном понимании этого слова, подразумевающего стороны просфоры, отсечённые от Агнца, его функцию выполняла и выполняет до сих пор вода, освящённая особым способом и носящая наименование Агиасма (Святыня).
Из выше сказанного становится понятно, что Агиасма, как и Антидор, должны раздаваться верующим, чтобы те несли их домой и в дни, когда нет Божественной Литургии, причащались их с верой в то, что через них получают освящение, ведущее в Царство Небесное.
Отсюда вытекают два практических момента, касающихся современного обрядового благочестия. Есть два недомыслия. Первое относится к Антидору. Есть священники, которые запрещают выносить его из храма, заставляют потреблять его не отходя от амвона или сами едят его наедине. В таком случае то, что должно восполнять наше бытие вне Евхаристии становится обычной едой, а то и соблазном для окружающих. Та же история, но в менее очевидном виде, повторяется и с Агиасмой. Священники сохраняют её про запас, используя как воду, освящённую малым чином. По сути, они используют её не по назначению. Предметы, дома, машины и даже храмы должно освящать водой, специально для этого освящённой на малом водосвятье. Причём, что касается домов и храмов, то это водосвятье предусмотрено богослужебным Уставом и не должно исключаться из чинопоследования.
Ещё раз повторим: Великая Агиасма прежде всего является Антидором, предназначенным, как об этом говорят молитвы для причащения (!) верующих в условиях отсутствия Евхаристии. Агиасма нам даётся во оставление грехов, исцеление (восстановление первоначальной целостности, свойственной человечеству до грехопадения) души и тела, для отгнания сатаны и беспрепятственного движения в Царство Бога Всевышнего. При этом Агиасма не подменяет Святых Тайн, а лишь утешает и укрепляет в Их отсутствие.
Что делать?
Выше мы рассмотрели исторические и догматические аспекты, относящиеся к Великой Агиасме. Теперь следует посмотреть на ряд проблемных моментов, лежащих в практической плоскости и относящихся к «бытовому» благочестию.
Чтобы не перегружать читателя, тезисно отметим сначала недопустимые формы взаимодействия с Агиасмой.
- Из всего евхаристического характера чина великого освящения воды и прямого указания Требника совершать его после заамвонной молитвы (до отпуста) следует признать недопустимым совершение данного священнодействия вне Литургии и вне храмового пространства. Современный богослужебный устав предполагает совершение данного чина в «крестильне» или в притворе храма; в более раннее время он совершался в атриуме (внутреннем дворике).
- При совершении чина Великой Агиасмы в открытых водоёмах (реки, озёра и т.д.), если это не разрушает литургическое пространство, недопустимо купание в Святыне. Это обусловлено самой тайносовершительной молитвой, в которой сказано, что этой водой должно причащаться, кропиться и помазываться, то есть ею необходимо пользоваться с осторожностью, благоговением и великим сбережением.
- Не оспаривая поздние вставки в чин бытового характера, признавая освятительную силу Агиасмы в том числе и для предметов, мы должны ещё раз подчеркнуть, что основной (а желательно – единственной!) её функцией является освящение верных, отлучённых по какой-либо причине от Святых Тайн.
- Несмотря на нелогичность повторного великого водосвятья, Великая Агиасма, получаемая на Сочельник, тождественна Великой Агиасме, получаемой в сам праздник Крещения Господня, ибо получается вследствие одного и того же чинопоследования.
- Как было указано выше, нетленность вод в день Крещения Господня есть перманентное чудо, напрямую не связанное с великим освящением воды. Из этого следует, что купание в такой воде, если над ней не совершается чин Великой Агиасмы, не возбраняется. Но так как нетленная вода сама по себе не является Агиасмой, то она и не несёт в себе свойств и даров освящения, свойственной Великой Святыне. Иначе говоря, купание в нетленных водах не даёт никакого реального плода освящения. Через него не прощаются грехи, не исцеляются страстные наклонности, не исцеляется душа, не исцеляется тело, не происходит реального соединения со Святым Духом. Более того, нетленная вода в условиях русского севера сохраняет все естественные свойства. От неё можно переохладиться и заболеть. Само по себе купание на Богоявление ничем не отличается от купания в любой другой день. По сути это «моржевание». В христианском смысле такое купание может иметь иконографическое содержание, но при условии благоговейного подражания Христу.
Как следствие выше сказанного, возникает вопрос: что делать с крещенскими купаниями?
Прежде всего ещё раз повторим, что непосредственно освятительной функции такое купание не имеет. А если человек купается в источнике, освящённом по чину Великой Агиасмы, то святотатствует, попирая Святыню. Единственной собственно христианской стороной купаний, как сказано, может быть иконография Крещения Господня.
Как видится, на современном этапе развития практического благочестия может быть три варианта решения проблемы крещенских купаний.
Первый путь – сделать вид, что проблемы не существует и оставить всё как прежде. Освящать купели чином великого освящения воды и наблюдать, как голые, пьяные и неадекватные граждане мочат свои чресла в том, что есть образ Причастия. Результатом будет дальнейшее погружение общества в неоязычество и богохульство под маской «православия».
Путь второй – полностью отказаться от крещенских купаний по причине отсутствия на данный момент как духовных, так и технических возможностей совершать их иконографически и мемориально верно, сохраняя целомудрие купающихся и наполняя всё действие молитвой. Думается, что на данный момент это самый правильный путь. Но он, безусловно, вызовет ропот как со стороны мирян, так и со стороны получающих от купаний прибыли представителей духовенства. Кроме того, купания создают иллюзию массовости Церкви, переживающей в реальности не лучшие времена. Массы язычников и оккультистов, использующих купания и Агиасму в магических целях, а ещё большее количество пьяных искателей острых ощущений, создают ложное представление о большом числе самих православных. Хотя большая часть тех, кто приходит на купание, в храмы не заходят. И наоборот, те, кого мы называем верными, обычно избегают крещенских «игрищ» вокруг проруби.
Наконец, третий путь – возврат к первичной форме воцерковления крещенских купаний. Необходимо вернуться к практике совершения не Великой Агиасмы, а общего молебна с пением канона Святым Богоявлениям без специального водосвятья. При этом купание должно происходить раздельно мужчин и женщин – так, чтобы одни не видели наготы других. Во время купаний необходимо петь канон или акафист Крещения Господня. Также требуется обеспечить и бытовую сторону крещенского купания. Необходимы тёплые раздевалки и горячие напитки до и после купания (чай, кофе). К купанию не должны допускаться нетрезвые и богохульствующие лица. Мы не можем говорить о большой миссионерской роль таких купаний, но то, что они могут в какой-то мере стать альтернативой современным языческим беснованиям под личиной «православия», думается, утверждать есть основания.
На этом, конечно, не исчерпываются недоуменные вопросы, связанные с великим освящением воды, но мы остановимся, чтобы не перегружать информацией и размышлениями читателя.
Заключение
За две тысячи лет великое освящение воды претерпело многие изменения. Родившись в водах Таинства Крещения, Агиасма приобрела собственное чинопоследование и собственный смысл. Позже он частично был затушёван тенденцией к «освятительству» всего, включая то, что является святыней по существу и само призвано освящать (иконы, кресты и Библия). Другой тенденцией стало проникновение языческих смыслов и действий в сферу практического благочестия, приведшее в конечном счёте к ложному осмыслению Великой Агиасмы и вульгаризации взаимодействия с ней.
Однако Предание, выраженное в трудах литургистов, богослужебных уставах разных эпох и текстах чинопоследования великого водосвятья, сохранило для нас подлинное литургическое значение Великой Святыни. Наша задача – вернуться к нему, очистив от напластований времён и мнений. Мы должны усвоить особую роль Агиасмы в жизни христианина. Святитель Василий Великий говорил, что благо нам Причащаться Святых Тайн ежедневно, но по немощи нашей делаем это только четыре раза в неделю. Агиасма призвана восполнить нашу немощь, дать нам неувядающий образ Царства Небесного каждый день, если и не соединить во всей полноте с Телом и Кровью, то хотя бы укрепить во время Его отсутствия.
Такое понимание требует от нас трезвенного подхода ко всему, что связано с Великой Агиасмой. Мы должны неустанно напоминать себе о величине дарованного блага, сохранять благоговение и трепет, чтобы через причастие этих вод получить освящения дар и видение Царства силою Духа Святого, сходящего на воду и на нас с вами.
иеромонах Никодим (Коливатов)
Другой материал по теме: Несколько слов об истории крещенского купания.
Просмотров (775)
