22 января в Москве, в Белом Зале Дома Кино Союза кинематографистов России, состоялся «Североморский Вечер» – «Духовные сокровища Русского Севера и наша стратегия в Арктике». На вечере проходила встреча с правящим архиереем Североморской епархии епископом Митрофаном (Баданиным) и другими приглашенными лицами связанными с историей Кольского Севера. Очередная встреча должна состояться 7 мая 2015 года и будет посвящена 70-летию Великой Победы.
Предлагаем отрывки из некоторых выступлений:
Выступление Баданина Д.В. офицера запаса, Северный флот.
Я вижу, что епископ Митрофан столкнулся с проблемой веры на флоте. Большинство приходов во флотских гарнизонах очень бедны. Почему же приходы бедные, если на сегодня офицеры весьма обеспеченный класс? Видимо, потому и бедные что обеспеченный класс в Боге не нуждается и в храм не идет. Коль деньги есть, все решим без Бога.
Вот Владыка рассказывал нам о своем опыте службы в древних поморских поселениях на Кольском полуострове. Думаю, что на флоте, как и в деревенской общине, все построено на традициях, велика преемственность поколений. Лейтенант учится у старшего офицера, матрос от старослужащего. И если старший имеет веру, младший будет «тянуться», и принцип «делай, как я» вступит в силу.
Но вера должна приходить в воинскую среду мелкими крупицами, необходимо старательно и неуклонно прививать традиции связанные с Православием. Это традиция неразрывно связано с нашей историей вообще, и историей флота в частности. Думаю, назрела необходимость исследования этого вопроса для написания книги – «Православие в истории Русского флота». Видимо надо обратиться к Владыке Митрофану.
Все ли знают о том, что множество храмов на Руси построено в честь великих побед русского оружия, одержанных именно в дни памяти православных святых? Когда читаешь, диву даешься, как такое могло быть, как так удивительно все совпадало. И это целый пласт истории подлежащий исследованию, которое должно стать настольной книгой каждого офицера.
Помню, как мы порой с иронией обсуждали в своей офицерской среде, что ранее у каждого офицера в каюте стоял томик Пушкина. . . И чтобы было если бы в те годы «пролетарской ненависти», командир застал нас за чтением этих возвышенных строк… Это вошло бы в противоречие с тем духом, который был насажден на «красном» флоте. Какова обстановка сейчас я не знаю, времени уже много прошло. Но, подозреваю, не слишком-то все изменилось, поскольку новый духовный фундамент флотской жизни так и найден.
К сожалению, многое в той жизни было построено на страхе. Да и сейчас многие объясняют, что в экстремальной ситуации дикий ор и крепкое словцо необходимо. Но мне кажется это подмена понятий – так проще. Не прилагать усилий по созданию уважительной, дружеской обстановки в коллективе единомышленников, а всего добиться унижением подчиненного и «ломанием» его личности. Проще заорать и вылить ему на голову ушат грязи, подавить, чтобы он вынужден был подчиниться. Удивительно, но об этом всегда у нас были разговоры и обсуждения, в какой обстановке, например, проходила швартовка в штормовых условиях и насколько «интеллигентной» была речь боцмана. Теперь понимаю, что часто подшучивая над этой стороной флотской жизни, старались к шутке свести чувство какой-то неправды, избежать этой душевной тяготы…
Да, можно наверное, заставить человека броситься на амбразуру доведя его до отчаянной безысходности, но истинный подвиг подразумевает высшую точку подъема человеческой души. Это когда по высшей любви готов отдать жизнь свою «за други своя». И это есть самое неодолимое для врага оружие, когда не злая сила и страх, а любовь движет воином. Настоящей любви не сможет противостоять ни что и никто, ибо «Бог есть любовь».
Устройство жизни в Церкви должно быть образцом, не только для семейной жизни (как «малая Церковь»), но и для устроения жизни любого подразделения, и воинского коллектива основанных на принципах любви.
Бог дал мне сейчас возможность служить в алтаре. Рядом со мной отцы и братия и отношения наши построены на любви друг к другу, но это не значит, что кто-то сможет ослушаться настоятеля или нарушить Церковный устав. Да, наверное, и страх в этих отношениях присутствует, но страх не перед грозным начальником а перед любящим Богом. И это разные вещи. Выражение «не за страх, а за совесть» именно это подразумевает, ибо живущая в нас совесть и есть Бог.
Хочу сказать, что нам с братом тяжело было служить офицерами в те времена. Самым тягостным было действовать по правилам тех методов воспитания – жесткого и хамского подавления воли подчиненного. Необходимо было все время играть роль этакого «горлохвата» с примитивными чувствами и мыслями. Думаю, мне этого удавалось тогда достигнуть. Говорили, что меня боялись на соседних кораблях. Но для этого, получалось, мне пришлось прожить не свою жизнь. И то что было во мне воспитанно моими родителями, оказалось непригодным, и по меркам флотской жизни считалось слабостью.
Лишь только сейчас, придя в Православие я понял, что эта «слабость» и является самым драгоценным, что во мне есть. И это, как раз, подлинная сила. Конечно, не сразу я к этому пришел. Господь, признаюсь, ломал меня. Сейчас, например, Он мне дал другое задание, я так понимаю, для проверки – стать руководителем академического дачного поселка – весьма немалого поселения в 600 домов. И вот, началось «раздвоение личности». Я знал, как управлять людьми будучи гордым и уверенным в себе, а вот как управлять, победив свою гордыню я не знал. Узнаю это все сейчас и стараюсь не подвести.
Выступление протоиерея Сергия Шерфетдинова, настоятеля Никольской церкви пос. Видяево, помощника командира дивизии АПЛ по работе с верующими.
Вспоминаю, как выехали мы из Мурманска вечером, ночь в дороге, днём уже в Карелии. Я не мог насмотреться в окно вагона и думал: «Как много здесь солнца!». Вспоминаю свои школьные годы. Где-то середина января. Мы дети, сидим в классе, идёт урок. Тишина и дисциплина. Вдруг крик: «Смотрите, солнце!», и все наши «северные» дети (учительница в их числе) срываются со своих мест и прилипают к окнам. Урок на несколько прекрасных мгновений останавливается, а наша северная жизнь начинает наполняться Солнцем.
Чем старше становлюсь, тем тяжелее переносить Полярную ночь, вместе со всем Севером погружаться в некий мрачный «шеол», в глубины «аида». Одна надежда, одна радость – свет Вифлеемской Звезды, которая освящает весь Рождественский пост и густую Полярную тьму. Мы как волхвы идём, бредём на этот маяк в ночи, чтобы встретить «Солнце Правды» — Христа Спасителя.
Как не любить этот край? Мы с ним связаны кровно, ведь он полит кровью наших дедов. Под Мурманском есть Долина Славы, которая во время войны называлась страшно и справедливо – Долина смерти. В этом наступившем переименовании есть неумолимое течение времени и торжество жизни. Тысячи воинов, которые через подвиг своего служения, погрузились здесь в смерть, как будто восстали в великой славе победителей и воинов правды. Сегодня Долина Славы – это место воспитания подрастающего поколения. Детям, которые своими глазами видят и руками прикасаются к страшным артефактам той войны, а уж тем более участвуют в поднятии и захоронении останков наших воинов, особенно и объяснять-то ничего не надо, они уже эту войну пропускают через своё сердце.
Жизнь на Севере комфортной не назовёшь, погодные условия, можно сказать, не пригодны для жизни. И в том, что многие люди сознательно выбирают Север местом своего служения, своей жизни есть какая-то патология, добровольное безумие. Это сродни тому же безумию службы наших моряков-подводников. Ну представьте себе, несколько десятков мужиков залезают в некую железную трубу и погружаются в мрачную, жуткую глубину моря метров на сто или двести. А потом вообще исчезают где-то в бескрайних глубинах океана, в этой беспросветной тьме, за тысячи миль от берега. Ну разве это не безумие!
А они при этом любят свою профессию и песни поют о море, и о своих лодках, и мы все гордимся ими. Также и мы северяне, как бы не был суров он – наш Север, мы его любим, и песни о нём поём и стихи сочиняем.
Берёзка, заполярная берёзка,
Счастливой долей ты обделена.
Не впечатляешь красотою броской
И от рожденья сгорблена спина.
Твои сестрицы – гордость Подмосковья,
Стройны и высоки, как на показ.
Они имеют лучшие условья,
Не зная, что такое «Ветер раз».
Ты ж знаешь, даже сильные ранимы,
И ласки ждут и верят в доброту,
Руками узловатыми своими
Ты прикрываешь камня наготу.
Пускай другие – те, что в Подмосковье,
Стоят в фате из солнечных лучей.
Твою любовь не мерить их любовью,
Как ночь твою мгновеньем их ночей.
Я к изголовью твоему склоняюсь,
Нет, ты не приземлённа, — ты близка,
Брезгливо не встряхнёшься прикасаясь
К болотной мути в пойме ручейка.
Москвички ищут места на пригорке,
А ты внизу, на вечной мерзлоте.
Но сок один, и сладкий он и горький,
С теплом души в кристальной чистоте.
Берёзка, заполярная берёзка,
Пускай другие выше и стройней,
Но их срубить любому очень просто,
Тебя свалить значительно трудней!
(Юрий Диаментов. Пос. Гремиха, Мурманский берег)
Просмотров (99)
